Когда мне поставили диагноз РМЖ, мне было 33 года. Я только вышла замуж. Если мы и планировали посещение медицинских учреждений, то совсем другого толка. Например, мы хотели дочку.
Как мне «повезло»
Дело в том, что у меня есть сын от первого брака. Когда я проходила обследования перед химиотерапией, полагаю, для врачей это было ключевым моментом, чтобы не отправлять меня к репродуктологу и не порекомендовать мне заморозить биоматериал, иначе старт лечения пришлось бы сдвинуть. Позиция врачей мне понятна: когда рак высокой агрессивности, даже две недели имеют значение. Тут мне «повезло» еще и по той причине, что в 2020 году правила ведения таких пациенток, как я, не учитывали возможности репродуктивных технологий. Онкологи в первую очередь думают о спасении жизни пациента. Качество жизни, куда входит и реализация твоих родительских возможностей, долгое время были на втором плане. Поэтому к репродуктологу для обсуждения возможностей дальнейшего развития событий меня не приглашали. А мне с моими тогдашними познаниями о раке это не приходило в голову. Врач сказала лечиться – значит, лечиться!
Поговорите с репродуктологом и психологом до начала лечения
Я попала в волну, когда ситуация только начала меняться. В 2021 году – через полгода после старта моего лечения – вышел приказ Минздрава, согласно которому онкопациенткам детородного возраста разрешили пользоваться современными репродуктивными технологиями и в обязательном порядке всех молодых, желающих еще родить, начали приглашать на консультацию к репродуктологу. Я бы еще подключила психолога, потому что, когда спустя пару лет после лечения брала интервью у репродуктолога, она мне рассказала, что большинство заболевших женщин на начальном этапе лечения не задумываются, что в будущем им захочется детей, а потом думать об этом уже поздно. А онкологи зачастую настраивают пациенток не самым позитивным образом. Как правило, это онкологи, которые сосредоточены исключительно на лечении рака и далеки от взаимодействия с коллегами, владеющими знаниями о современных исследованиях. А современные исследования говорят в пользу беременности и не ставят табу на ЭКО.
Данные большого качественного рандомизированного исследования1 показали, что женщинам, переболевшим РМЖ, не противопоказана беременность, не противопоказана лактация, более того — беременность улучшает показатели безрецидивной выживаемости2. Видимо, беременность нормализует соотношение гормонов3, делает их исключительно правильными и в результате улучшает прогноз онкологического заболевания.
А вот химиотерапия ограничения накладывает. Целительный коктейль уничтожает не только злокачественные клетки, но и любые, которые быстро делятся – поэтому у онкопациентов выпадают волосы, портятся ногти, рушатся показатели крови, прекращаются месячные. Через полгода после завершения химиотерапии мои волосы отрасли, показатели крови восстановились, вернулись «эти дни».
У меня в запасе три года
Но приступать к активным действиям по реализации желания стать мамой мне нельзя. Во-первых, должно пройти два года после лечения4. Как пояснила мой химиотерапевт, это критическая отметка для наблюдения за пациентом с трижды негативным раком. Если ничего не стрельнуло по новой, можно осторожно выдохнуть. Во-вторых, овариальный резерв, то есть предполагаемое количество яйцеклеток в яичниках женщины, не блещет своими показателями после химии. Увеличить его нельзя, но со временем важные для деторождения показатели приходят в норму, им и нужны эти два-три года.
Впрочем, у таких мутантов, как я, не всегда есть время ждать восстановления. Мутация в гене BRCA накладывает свои обязательства и требует решительного удаления яичников до 40 лет, поскольку возможен онкологический прилет в органы-мишени.
Сейчас для меня возможен вариант естественного деторождения. В запасе три года. Либо с использованием ЭКО, если по каким-то причинам собственных сил не хватит. Плюс ЭКО в том, что есть возможность проверить эмбрионы на наличие генетических мутаций, а я не хочу передать детям поломку в гене BRCA1.
Поскольку меня был трижды негативный гормононезависимый рак, я могу не беспокоиться об отмене гормонотерапии, которая назначается пациенткам после основных этапов. Однако сейчас, насколько мне известно, даже те, кому она постоянно необходима, могут делать перерыв на период беременности по согласованию с врачами.
Тем, кто столкнулся с диагнозом, я настоятельно рекомендую не откладывать мысли о ребенке на потом. Обдумать их, обсудить с партнером. В естественном цикле – без стимуляции – у вас могут взять биоматериал. Да, шансов немного – это одна единственная клетка. Но это шанс. Больше, чем ноль.
Знала бы о мутации – заморозила яйцеклетки заранее
Очень важно повышать уровень осведомленности женщин о возможностях реализации своих материнских возможностей. Есть немало ситуаций, связанных как со здоровьем, так и с жизненными обстоятельствами, когда в молодом возрасте необходимо озаботиться заморозкой биоматериала. Когда я думаю, что если бы в мои двадцать уже были технологии, позволяющие, узнать, что я носитель мутации, то, разумеется, я бы воспользовалась возможностью сохранить яйцеклетки.
Предстоящая необходимость расстаться с детородными органами меня не страшит. Хотя в сети можно прочитать, что сразу наступает чудовищная менопауза, старость и голос будет, как у Бабы-Яги из сказок Роу. Я предпочитаю не доверять домыслам, а готовить свой организм к возможным изменениям: вести здоровый образ жизни и быть благодарной за то, что наука предоставила мне шанс жить после тяжелого лечения и с мутацией. Опыт моих сестер по диагнозу, которые перенесли подобные операции, показывает, что быть молодой, красивой и счастливой – возможно. Да и Анджелина Джоли – чем не пример?