История Ксении и Константина: сначала пришлось приводить в чувство мужа
Они жили счастливо и сами не заметили, как прожили в браке 28 лет. У них даже имена были созвучны – Ксения и Константин. Вместе обустраивали быт, вместе нянчили детей, вместе переживали неизбежные темные полосы, вместе радовались, когда рассеивались тучи. И вот неожиданно их попробовала разделить болезнь. Оба растерялись.
«Одно только слово «онколог» у меня вызывало оцепенение, – вспоминает Ксения, – А муж просто впал в ступор. Твердил, чтобы я не расстраивалась, что все будет хорошо, что, скорее всего, диагноз – ошибка. А сам не мог поднять на меня глаз. Я просто кожей чувствовала его ужас, его беспомощность. Когда мы были вместе, мне становилось тяжелее и безысходное. Когда была одна – возвращалось понимание, что можно и нужно бороться. Раньше всегда было наоборот. В результате я вынуждена была сначала привести в чувство мужа, и только потом мы начали лечение».
Для родственников онкобольных известие о диагнозе близкого человека всегда является стрессом. В этой ситуации нужно рассчитать свои силы и оказать себе максимально возможную поддержку, чтобы пройти весь путь испытания вместе с родным человеком и по-настоящему ему помочь.
Для этого прежде всего нужно быть честным со своими эмоциями. Очень часто, не в силах вынести шквал переживаний, родные буквально заталкивают их в самые дальние закоулки души. Но хранилища эти тесны и ненадежны, поэтому каждый день на поверхность сознания выбираются оттуда наши страхи, уныние, боль и тоска, легко считываемые больными.
Можно сколько угодно улыбаться, бодриться и рассказывать смешные истории, но такая игра в прятки с чувствами никому не приносит радости и не прибавляет сил. Только принятие своих эмоций, честный взгляд внутрь себя и признание того, что там спрятано, может дать облегчение. Очень хорошо, если близкий человек не только разбирается в своих чувствах, но и находит мужество, чтобы рассказать о них больному.
Если вы хотите научиться вести себя так, чтобы ваше присутствие было действительно благотворным для больного человека, необходимо честно ответить себе на вопросы: «Готов ли я допустить в сердце страдания? Готов ли я сострадать человеку, которому больно и страшно?»
Часто мы боимся страданий, и это нормально, но этот страх делает нас закрытыми перед страдающим человеком. И здесь нельзя не вспомнить слова до дна испившего свою чашу страдания Виктора Франкла: «Если жизнь вообще имеет смысл, то имеет смысл и страдание. Страдание является частью жизни <…> и придает нашему бытию ценность».
Совет №1: Расскажите заболевшему родственнику, что чувствуете вы и как вы бы хотели скорректировать ваши отношения. Например, вы хотели бы знать о любом изменении самочувствия заболевшего, но не хотите быть навязчивым и бесконечно спрашивать: «У тебя ничего не болит? Тебя не тошнит? Удалось сходить в туалет? Поноса нет?» Поэтому вы просите рассказывать вам обо всех процессах, не дожидаясь ваших вопросов.
История Иры и ее мамы: гиперзабота ослабляет пациента
За двадцать с небольшим лет своей жизни Ира никогда не видела маму растерянной, напуганной или унылой. Это была надежная скала, о которую вдребезги разбивались все большие и маленькие беды, это были прочные стены, за которыми тепло и уютно и можно спрятаться от любых страхов и обид. Но эти стены не смогли укрыть ее от страшного диагноза, наоборот, они замуровали ее в болезни.
Узнав о диагнозе дочери, мама удвоила опеку, оградила Иру от забот по дому. Отправляясь в магазин за продуктами, спрашивала, чего бы Ире хотелось. Щадя друг друга, обе скрывали свои чувства, изображая вымученное спокойствие, и все больше отдалялись друг от друга. А однажды ночью Ира застала маму на кухне плачущей. И тогда мама рассказывала о своих страхах, о вопросах без ответа и как невыносима для нее неопределенность последних недель. Потом рассказывала Ира. О том, что от гиперзаботы мамы, которую та развила в последние недели, у Иры опускаются руки, она все больше чувствует себя тяжелобольной. «Предупредительность и желание все делать за меня вызывали ощущение безнадежности, чувство, что меня списали со счетов, выкинули из жизни, видя во мне лишь обузу», – так Ира описывала свое состояние.
Они обнялись и какое-то время тихо плакали вместе. А потом стали еще роднее. Маме больше не надо было бодрым голосом твердить оптимистичные мантры и строить сказочные планы на лето. И это давало ей силы просто быть с дочерью на том непростом пути, по которому они теперь шли вдвоем. Позже, когда лечение было позади, Ира рассказала, какие слова на самом деле ей хотелось услышать от мамы в качестве поддержки: «Честные! «Я здесь, я с тобой, я готова помочь тебе всем, чем смогу. Говори мне, что я должна делать!».
Очень важно не само по себе присутствие рядом с заболевшим, не время, которое мы с ним проводим, а качество наших отношений.
Нашим пациентам свойствен страх утраты контроля над своей жизнью, они боятся лишиться жизненно необходимых функций, стать обузой для окружающих. Не подыгрывайте этому страху!
Любому человеку очень тяжело ощущать свою беспомощность. Поэтому все, что заболевший в состоянии делать сам, пусть делает сам, сохраняя контроль над своей жизнью.
При этом важно, чтобы между вами и близким не стояли чувства и заботы, к нему не относящиеся. Не мы со своими переживаниями должны быть в фокусе внимания, а тот, кто болен и нуждается в нашей поддержке. Здесь уместно вспомнить притчу о том, что главный человек на свете – тот, кто сейчас перед тобой.
Наши энергетика и эмоции считываются пациентом и влияют на его состояние – всегда.
Совет №2: Даже если вы руководствуетесь любовью и состраданием, не перехватывайте у пациента действия, которые он собирается делать сам, не пресекайте инициативу, не считайте заболевшего недееспособным. Всегда нужно помнить, что навязчивые предложения помощи, желание «причинить добро» могут нервировать или раздражать. Если ваш родной человек чувствует себя хорошо, он может и должен делать все, что делал до того, как заболел. От самой постановки диагноза человек не становится больным.
История Павла, Антонины и Эмилии
Павел пришел на консультацию, оказавшись в ситуации поистине удивительной. События не укладывались в его голове. Из его рассказа о семье вырисовалась следующая картина: семьей он считал любимую жену и сестру с племянником. Мужик он был ответственный и крепкий, за обеих женщин всегда в огонь и в воду. Обеих любил безмерно, родители далеко, друзей особо не нажили, поэтому держались по жизни теплой семейной кучкой.
Характеры у женщин были кардинально противоположные, реально как день и ночь. Супруга Эмилия – самостоятельная, деловая, ответственная. Сестра Антонина с детства «слабохарактерная», а после развода вообще все хозяйственные и бытовые заботы радостно доверила брату. Он не отказывался помогать, родная же душа.
Едва Антонина отошла от развода, в ее жизни случилась новая беда – диагноз РМЖ. После разговора с врачом она замкнулась в себе, почти не выходила из комнаты и почти не ела. «Казалось, что не от рака умрет, а уморит себя либо умом тронется», – так описывал ее состояние брат.
Прошло две недели. Неожиданно перед ужином она вышла на кухню – Павел и Эмилия чуть со стульев не попадали. Сестра была причесана, в красивом платье. «Простите, –говорит, – что я так вас всех мучила, и ты, братец, прости, что после развода всю свою жизнь на тебя навесила. Я поплакала, подумала и поняла, что пришло время самой брать ответственность за свою жизнь».
С тех пор когда-то пассивную и расслабленную Тоню как подменили – везде сама, ни жалоб, ни просьб о помощи. Она и в соцсетях, и на форумах, и врачей соратницам по болезни подбирает, и к телемедицине подключилась – и все сама. И ни просьбы от нее, ни жалобы. О том, что рвало ее после химии двое суток, брат узнал лишь от племянника. На операцию Тоня отправилась «на позитиве», с улыбкой да с планами на будущее. Единственный раз попросила в больницу отвезти, когда рука с оперированной стороны отекла. Она даже перевязки сама себе делала.
Павел так для себя и решил, что рак груди – это болезнь, которая у женщин мозги на место ставит и помогает им мобилизоваться.
А дальше случилось вот что: у Антонины лечение еще не закончилось, она проходила лучевую терапию, и в этот период у Эмилии тоже обнаружили РМЖ. Бывают такие совпадения… Павел, припоминая опыт Антонины, был уверен, что если «слабохарактерная» сестра справилась, то его собранная и ответственная Эмилия стойким оловянным солдатиком через все пройдет и не пикнет. И ошибся.
Жену тоже как подменили, только совсем в другую сторону. Сорокалетняя женщина в один миг превратилась в растерянного напуганного ребенка. Умоляла его ходить с ней по всем врачам, детей-дошколят отправила к маме в другой город. Павел и отпуск за свой счет брал, и отгулы, но работать стал хуже и с начальством поругался. Появились долги, зарабатывать как прежде с буквально висящей на нем Эмилией он не мог. Вот и пришел к психологу с вопросом: как же так вышло, что непутевая Антонина смогла собраться и ответственность за свою жизнь на собственных плечах понести, а его привычно активная и собранная жена растеклась лужицей, и он боится, чтобы всю их жизнь в эту лужицу не смыло.
Он спрашивал: что делать со всем этим, когда надо помогать, а когда в сторонку отойти и дать человеку самому попробовать справиться. Где проходит граница между помощью необходимой и вредной?
Эта история ярко показывает, что люди все разные, имеют разный жизненный опыт, личные особенности, мировосприятие, по-разному понимают свое место в этом мире. Да и болезнь у всех протекает по-разному.
Ключевым понятием здесь является мера ответственности за себя и за ситуацию, которую берет человек. От этого и будет зависеть объем помощи, который от нас потребуется.
При этом угадать, чего от нас ждут, не всегда бывает просто.
Можно начать делать очевидные вещи: вместе сходить к врачу, на исследование, побыть рядом в трудные дни после химии. Если это не вызовет раздражения, предложить помощь в другом.
Совет №3: Не позволяйте заболевшему сесть вам на шею. Чем меньше деятельности остается пациенту, чем меньше его зона влияния, чем меньше его контроль за происходящим, тем беззащитнее он становится, тем менее собран и ответствен в процессе лечения.
Свои силы тоже надо рассчитывать и ничего не делать чрезмерно, иначе ухаживающий рискует эмоционально выгореть и сорваться в невроз.
История Люды и Аллочки
Люда очень любила свою дочку Аллочку, а Аллочка очень любила маму. В любви и согласии они прожили 15 лет, пока не начался у Аллочки пресловутый подростковый период с друзьями и веселыми компаниями. Людмила грустила, конечно, что дочка отдалилась, но понимала – всему свое время. А потом Люде поставили диагноз РМЖ…
Аллочка вынырнула из водоворота своей бурлящей радостью жизни, увидела на берегу заболевшую маму, ужаснулась и бросилась маму спасать с максимализмом и вовлеченностью, свойственными ее возрасту. Людмила делилась с дочерью всем, что с ней происходит, иногда упрекала Аллу, что та недостаточно хорошо ищет информацию о лекарствах в интернете, иногда ошарашивала откровениями: «Как ты можешь думать о лете, если у меня в это время будет химия и на море мне нельзя!»
Дочь полностью забросила компанию друзей, дала Богу обещание бросить курить и отважно ринулась в бой с маминой болезнью. Отныне Алла была с мамой везде и всюду, сопровождала ее к врачам, кормила буквально с ложечки, отвлекала от грустных мыслей и болезненных ощущений. Люда активно делилась с дочкой своими эмоциями – и Аллочка с готовностью принимала и их, считая, что за них она тоже в ответе и, разделяя их с мамой, она облегчает ее состояние.
Даже когда к маме приходили подруги, Алла считала своим долгом присутствовать при разговорах, ибо полагала себя ответственной за мамино настроение. Однажды она поссорилась с маминой подругой, потому что заметила, что после общения с ней мама погрустнела.
Так, незаметно она взяла на себя всю ответственность за происходящее с матерью. И если Людмила чувствовала себя хуже, Алла винила в этом себя – что-то упустила. За полгода маминой болезни девочка сильно похудела, плохо спала, любое, даже телефонное, общение со сверстниками почти прекратилось.
Этот случай – наглядная иллюстрация того, что нельзя перекладывать на других свои эмоции, каждый должен справляться с ними сам. Эта довольно частая ошибка в общении становится особенно значимой при уходе за больными, в том числе онкологическими.
Хорошо, если получается следить за своими словами и за их смыслом. Ведь два утверждения «я расстроился» и «ты меня расстроил» на первый взгляд так похожи! Однако в случае, когда я говорю «я расстроился», я говорю о своих эмоциях, своей эмоциональной реакции на что-то. У другого же человека на те же обстоятельства может быть совершенно другая реакция, и о моих эмоциях он может даже не догадываться.
Когда же я говорю «ты меня расстроил», я сообщаю человеку, что он совершил что-то такое, от чего мне стало плохо. Тем самым мы возлагаем на него ответственность за свое состояние, косвенно обвиняя его.
Первый вариант коммуникации (он называется «я-сообщения») – конструктивный. Второй (обвинять близкого в твоем состоянии) – деструктивный. Усвоив привычку контролировать, как и что мы говорим, мы можем уберечь близких от эмоционального перегруза.
А ухаживающему за больным важно всегда помнить, что мы отвечаем исключительно за собственные слова и действия, а чувства и состояние заболевшего находятся вне зоны нашей ответственности.
Большой ошибкой Аллочки было также то, что она не позволяла себе даже думать о встречах с друзьями, о возможности сходить на прогулку, на время оставить маму одну или с подругами. Она запрещала себе иметь личную жизнь и пыталась не обращать внимания на чувство огромной усталости.
Если бы Алла честно призналась себе, что она устала, что ей хочется встретиться с друзьями, ненадолго забыть о домашних сложностях, переключиться, – она не попала бы в ситуацию невроза, ведь именно подавленные разнонаправленные эмоции приводят нас туда.
Совет №4: Очень важным условием нашего собственного психологического здоровья и нашей эффективности во взаимодействии с заболевшим является честность по отношению к своим эмоциям. Старайтесь научиться осознавать и всегда оценивать свои чувства. Хотя следовать им нужно не всегда.
Правила, на которые следует опираться во взаимодействии с онкобольными
- Объективно оцениваем свои возможности и берем на себя лишь то и лишь столько, с чем мы реально можем справиться.
- Помощь может быть разной: в организации быта, в определении маршрута лечения и обследований, в обсуждении разных обстоятельств и ситуаций.
- Важно понимать, что все мы разные и каждый из нас может нуждаться (или не нуждаться) в разных объемах помощи – от полного ее отрицания до снятия с себя всей ответственности и перекладывании ее на близких.
- Мы не несем ответственности ни за течение болезни, ни за эмоциональное состояние заболевшего. Мы можем ему сочувствовать, но всегда должны осознавать, что нашей ответственности в том, что с ним происходит, нет.
- Мы стараемся быть честными со своими эмоциями. Как только мы признаемся себе в чувствах, которые подавляем, нам становится понятным, что с ними делать.
- В сложных ситуациях, прежде чем принимать решения, мы всегда вспоминаем надпись на кольце царя Соломона: «…И это пройдет».